2.

     "Еврейская тема", в первую очередь как часть субкультуры русского антисемитизма (СРА) (ибо "еврейская тема" в русской культуре неизмеримо шире⁷), относится к базовому материалу последнего булгаковского романа, хотя и не является единственным его материалом. Присутствие следов СРА в "Мастере и Маргарите" демонстрирует характерный для писателя метод обработки "культурного сырья", с одной стороны (как писал ещё В. Б. Шкловский, Булгаков "берёт вещь старого писателя, не изменяя строение и переменяя его тему"⁸), и до сих пор не расшифрованный генезис некоторых сюжетных и образных структур в романе, с другой.
     Термин "субкультура" означает в данном случае определённый раздел, часть культурного целого, не существующую автономно, которая, с одной стороны, подчиняется неким универсальным законам, а с другой, обладает способностью кодировать другие субкультуры собственным кодом, налагает на них принципы своей знаковой системы. Например, как будет показано ниже, СРА переозначила образы "джентльмена-разбойника", дьявола, тему карт, гадательную мифологию⁹.
     Говоря о СРА, стоит иметь в виду определение "литературного фашизма", которое дал Дэвид Кэррол: «Литературный фашизм в строгом смысле, который я хочу придать этому выражению, — это не простое наложение фашистской идеологии на литературу, не форма идеологизации извне. Здесь подразумевается "внутренний" обмен между фашизмом и литературой или искусством и в политической, и в литературно-эстетической областях. В сущности, это определённая логика, определённые операции внутри самой литературы, техника или способ порождения, форма беллетризации, эстетизации или создания специфической литературности литературы и политики как органичного, целостного и самостоятельного произведения "искусства"»¹⁰.
     Так же и СРА: идеология и литература обмениваются концептами и операторами, литература "политизируется", политика "олитературивается", насыщается специфически художественными представлениями, выдумками, фантазиями ума, взбудораженного страхом перед "непонятным".
     СРА весьма активна в культуре, она рассматривает "еврея" как социальную роль исключительной важности, и, пробуждая к нему НЕНАВИСТЬ, апеллирует к архетипам мышления, в первую очередь, основанным на делении МЫ / ОНИ, что служит задачам национальной консолидации русских на шовинистической основе. Психологической базой антисемитизма являются юдофобия (страх перед евреями), тяга к тайнам и сведениям о тайных организациях и идеалистическое убеждение в том, что мир управляется Верховной Волей. В условиях глубокой атеизации сознания ею не может быть Бог, но может мифическое "мировое еврейское правительство", могут зловещие "сионские мудрецы".
     Сразу следует сказать, что в СРА отсутствует лихорадочная неуверенность, признаки тактической уловки, на скорую руку сляпанной лжи. При всей лживости и безнравственности это очень спокойная и самоуверенная субкультура, опирающаяся на симпатию властей и "коллективное бессознательное" и имеющая по крайней мере 125-летнюю историю (отсчёт — от двух книг Я. А. Брафмана, вышедших в 1868—1869 гг. в Вильне¹¹).
     СРА находится в социальной изоляции, общественное мнение не позволяет абсолютному большинству литераторов непосредственно с ней соприкасаться (сказанное не распространяется на 1980—1990-е годы в России). Вместе с тем это не означает полного отсутствия влияния: СРА входит в состав культурной атмосферы, в ряде случаев выступает в роли фильтра, сквозь который воспринимаются культурные явления, иногда весьма далёкие от еврейской тематики.
     СРА — это колоссальный объём литературы: книг, журналов, газет, листовок. СРА воздействовала "прозой и стихами, научными статьями и грубыми, как лубок, прокламациями и листками, зажигательными речами, зловещим сгущением красок, сопоставлением фактов"¹².
     Говоря конкретно о Булгакове, можно предположить, что он не мог быть изолирован от семантических комплексов СРА, широко распространённых в русском обществе, особенно в Киеве, поскольку для усвоения, для культурной сопричастности совсем не обязательно было регулярно читать газеты и книги соответствующей тематики: СРА работала с многократным резервированием, варьируя и бесконечно повторяя всеми средствами ограниченный набор мотивов, создавая атмосферу, слух, общественное мнение. Сила внушения, которой обладала СРА, определялась её мифологической природой: Н. А. Бердяев очень точно заметил в 1909 г. в статье о чёрной сотне, что это "реакция не христианской религии, а тёмной и примитивной языческой религии, языческого суеверия и идолопоклонства"¹³.
     В книге "Русская идея и 2000-й год" (1988) А. Л. Янов интерпретировал русский антисемитизм как закономерную — националистическую — фазу деградации идеологии "русской идеи" (идя вслед за Н. А. Бердяевым; см. его "Русскую идею", гл. 2, §3).
     Для нас СРА — это самостоятельная мифология (или мифоидеология), возникшая во второй половине 1860-х годов и интерферировавшая с "русской идеей" (впервые, очевидно, у И. С. Аксакова в 1883 г., а потом у С. Ф. Шарапова). Считать, как это делает А. Л. Янов, что антисемитизм был экспортирован в Россию из Германии в 1880-е годы, — значит подвергнуть адептов СРА незаслуженному оскорблению.
 Стр. 1  Продолжение
(Книга Михаила Золотоносова.)