В контексте СРА возник и образ Воланда. Помимо аспекта "еврейско-сатанинского", взятого в общем виде, очевидно, можно говорить и об одном важном конкретном прототипе. Вероятно, на создание этого персонажа повлияли впечатления от фигуры знаменитого в своё время доктора Папюса (псевдоним Жерара Анкоса, 1865—1916), автора изданных в России многочисленных книг о хиромантии, магии (чёрной и белой), масонстве, иллюминизме, мартинизме, каббале, оккультизме, астрологии... Папюс был (вероятно, в разное время) доктором каббалы и медицины Парижского университета. Председателем Верховного Совета ордена мартинистов и гроссмейстером этого ордена, президентом независимой группы эзотерических знаний, маршалом Верхней Манчестерской ложи, председателем Великой Сведенборгской ложи во Франции, Великим Жрецом Часовни и Храма INRI.
     В России в 1900—1910-е годы доктор Папюс был хорошо известен. Главным его русским популяризатором являлся журнал оккультных наук "Изида" (1909—1916, вышло 87 номеров). Самый первый номер (1909, октябрь) открылся статьёй Папюса "Что такое оккультизм?" (окончание в №№ 2, 5, 11), а на стр. 7 того же первого номера был помещён портрет Папюса. За восемь лет существования "Изида" опубликовала множество работ доктора.
     Достаточно привести высказывание о Папюсе из статьи некоего "Юма", чтобы понять, какое место занимала эта таинственная фигура в умах людей, каков был авторитет Папюса. Духовные способности Папюса развиты до того, писал "Юм", что, "по заявлению одного из почтенных русских спиритуалистов, он сам был свидетелем, как по внушению Папюса совершенно самостоятельно двигалась люстра".
     Но способность к телекинезу была лишь одним из аспектов образа Мага. Папюс стал генеральным символом масонства, практического оккультизма и чёрной магии, их живым и конкретным воплощением. Поэтому и в мифологии СРА в первое десятилетие XX века он играл центральную роль, занимая то же место, что и Воланд в романе "Мастер и Маргарита".
     Небольшое отступление. В "Голом годе" Б. А. Пильняк "материализовал" разные точки зрения на русскую революцию, в том числе и её "масонскую" трактовку (т. е. как дело рук масонов; правда, "еврейский" компонент был при этом аккуратно спрятан). И хотя эта трактовка дана в романе сквозь фильтр пародии, травестийно, тем не менее для её воплощения Пильняк довольно точно сконструировал образ масона Семёна Матвеева Зилотова, наделив его всеми теми атрибутами идеологии и обрядности, которые "жидо-масонам" приписывала СРА.
     Зилотов приготовляет какие-то снадобья, пахнущие серой: читает переводы французских масонских книг; молится на пентаграмму; наконец, организует зачатие Антихриста (см. примеч. 77). Среди его книг упомянута "Чёрная магия" Папюса и сделан примечательный вывод: "Мёртвые дни мёртвого города украсил Папюс". Можно предположить, что речь идёт о духовном влиянии, о сильном впечатлении, о воображении, занятом образом Папюса. И не исключено, что то же самое можно сказать и о Булгакове. Во всяком случае отдельные детали из книг Папюса явно отразились на облике и атрибутах Воланда: ОГОНЬ (INRI) — лишь одна из них.
     "Воланд был со шпагой <...> Воланд поднял шпагу. Тут же покровы головы потемнели и съёжились <...>" (гл. 23).
     Читаем в книге доктора Папюса: "Экспериментатор (маг — М. 3.) одной рукой держит шпагу с длинным остриём, а другой сильно намагниченный жезл".
     "Шпага мага, заканчивающаяся изолирующей рукояткой, имеет стальной наконечник. Это рассеиватель психического флюида <...> Никогда посвящённый не обращается к невидимому существу, не имея шпаги, остриё которой оттолкнёт злые влияния".
     "<...> Если маг предполагает, что вызванная им астральная сила желает злоупотребить своим могуществом и готова действовать против его намерений, то ему ничего не остаётся как выставить остриё своей шпаги".
     "Чтобы производить операции, надо сшить себе одежду из белого полотна, вроде рубашки, но до пола, с отверстием для головы и несколько шире книзу".
     Между прочим, в книге "Магия и гипноз" (Киев, 1910) на стр. 262 Булгаков мог видеть иллюстрацию "Шпага. Действие шпаги при магических вызываниях": на картинке изображён маг со шпагой в правой руке, в хламиде, напоминающей одеяние Воланда. Шпага направлена в некоего "демона", вызванного магом и повисшего над ним в воздухе.

     От чёрного мага Папюса конкретные черты облика перешли к Воланду, устраивающему бал, в котором, в свою очередь, в трансформированном и рекомбинированном виде отразились детали шабаша и святотатственной чёрной мессы (а святотатство — это прерогатива евреев). Характерно использование при этом головы Берлиоза: не исключено, что Булгаков считал Гектора Берлиоза евреем, кроме того, Берлиоз был автором "Торжественной мессы". Чёрная же месса сближалась в СРА с кровавыми еврейскими обрядами.
     Для СРА характерно истолкование в антисемитическом духе всей каббалы и основанной на ней чёрной магии. Любые следы древнееврейской мистики и символики тут же истолковывались как проекты еврейской экспансии. Это же касалось и масонства; более того, вообще всё тайное сближалось с еврейством, входило в общее с ним смысловое пространство. Возможно, по этой причине темой романа мастера и оказался Пилатов суд и казнь Иешуа: они входили — в символической форме — в обряд инициации в степень Великого избранника Великого мастера у карбонариев, в обряд, подробно описанный в книге Евграфа Сидоренко "Италианские угольщики начала XX века: Опыт исторического исследования" (Спб., 1913; наст. фамилия автора — С. Д. Мстиславский).
     "Церемония приёма, по ритуалу, состояла в первой своей части в подражании распятию Христа: посвящаемый, с завязанными глазами, обнажённый и связанный, присутствовал вначале при суде над двумя изменниками Ордену, выдавшими тайну его врагам (их изображали двое из присутствовавших); собрание приговорило их к распятию, которое и совершалось при страшных стонах лиц, изображавших преступников; их привязывали к крестам, водружённым посередине вендиты, стеной к входу, окрашивали красной краской одежды и члены так, чтобы посвящаемый, когда ему снимут повязку, мог принять их за действительно распятых. Сам посвящаемый по принесении клятвы, приведённой выше, привязывался на крест, водружённый между обоими распятыми преступниками".
     Дальнейшее описание сложного и длинного "спектакля", в котором изображался революционный переворот в некой Авзонии, мы опускаем.
     Можно предположить, что Булгаков воспользовался книгой С. Д. Мстиславского: своим романом и символическим отождествлением с Иешуа мастер посвящался в степень Великого избранника, а Воланд при этом выполнял роль Великого мастера. Впрочем, не так важно, пользовался Булгаков этим романом или не пользовался; важнее общая характеристика "масонского текста" русской литературы начала XX века, весьма обширного и популярного своими "летучими" идеями.
 Стр. 8  Продолжение
(Книга Михаила Золотоносова.)