Тексты французского сюрреализма

¹⁹2₅

Антонен Арто

СТРУЯ КРОВИ

Ю н о ш а. Я тебя люблю, и всё прекрасно.
Д е в у ш к а (со всё усиливающейся дрожью в голосе). Ты меня любишь, и всё                прекрасно.
Ю н о ш а (тише). Я тебя люблю, и всё прекрасно.
Д е в у ш к а (ещё тише, чем он). Ты меня любишь, и всё прекрасно.
Ю н о ш а (внезапно покидая её). Я тебя люблю. (Пауза.) Встань передо мной.
Д е в у ш к а (так же, вставая перед ним). Вот.
Ю н о ш а (внезапно, пронзительным голосом). Я тебя люблю, я велик, я светел, я                полон, я плотен.
Д е в у ш к а (таким же пронзительным голосом). Мы любим друг друга.
Ю н о ш а. Мы серьёзны в своих чувствах. Ах, как же устойчив мир.

Пауза. Слышен как бы шум огромного колеса, которое вращается и создаёт ветер. Ураган разделяет их. В это мгновение становятся видны два небесных светила, которые сталкиваются друг с другом, сверху начинает падать поток живых частей тела: ног, рук, волос, масок, колоннад, портиков, храмов, завитушек; они падают, но всё медленнее, как бы опускаясь в пустоте. Затем один за другим появляются три скорпиона и, наконец, лягушка и скарабей, которые опускаются отчаянно медленно, так медленно, что прямо-таки тошнит.

Ю н о ш а (крича изо всех сил). Небо сошло с ума. (Смотрит на небо.) Бежим отсюда.                (Подталкивает девушку вперёд.)

Входит Средневековый Рыцарь в огромных доспехах, за ним следует кормилица; поддерживая обеими руками свои груди, она вздыхает, оттого что груди её слишком разбухли.

Р ы ц а р ь. Брось свои сиськи. Дай мне мои бумаги.
К о р м и л и ц а (испуская пронзительный крик). Ах! Ах! Ах!
Р ы ц а р ь. Чёрт, что это на тебя нашло?
К о р м и л и ц а. Наша дочь, вон там, с ним.
Р ы ц а р ь. Да нет там никакой дочери, замолчи.
К о р м и л и ц а. А я тебе говорю, что они трахаются.
Р ы ц а р ь. Ну что поделаешь, если мне наплевать, что они трахаются.
К о р м и л и ц а. Кровосмешение.
Р ы ц а р ь. Матрона.
К о р м и л и ц а (запуская руки в свои карманы, которые столь же велики, как и её                груди). Сутенер. (Быстро бросает ему бумаги.)
Р ы ц а р ь. Фу, дай мне поесть.

Кормилица убегает. Тут он поднимается, и из каждого листка бумаги достаёт по огромному куску швейцарского сыра. Вдруг он начинает кашлять и задыхаться.

Р ы ц а р ь (с набитым ртом). Кха, кха. Покажи мне свои груди. Покажи мне свои                груди. Куда она ушла?

Он выбегает. Юноша возвращается.

Ю н о ш а. Я видел, я узнал, я понял. Здесь публичное место, здесь священник,                холодный сапожник, зеленщица, церковная паперть, фонарик борделя, весы                правосудия. Я больше не могу!

Священник, сапожник, церковный сторож, сводня, судья, зеленщица появляются на сцене как тени.

Ю н о ш а. Я потерял её, верните её мне.
В с е (на разные голоса). Кого, кого, кого, кого.
Ю н о ш а. Мою жену.
Ц е р к о в н ы й   с т о р о ж (очень пузатый). Вашу жену, что за чушь, вот шутник!
Ю н о ш а. Шутник! Может, это вообще твоя!
Ц е р к о в н ы й   с т о р о ж (хлопая себя по лбу). А может, и правда. (Выбегает.)

Священник в свою очередь отделяется от группы и обнимает юношу за плечи.

С в я щ е н н и к (как в исповедальне). На какую часть своего тела вы чаще всего                ссылаетесь?
Ю н о ш а. На Бога.

Священник, обескураженный ответом, тотчас же начинает говорить со швейцарским акцентом.

С в я щ е н н и к (со швейцарским акцентом). Но так больше не делай. Мы не слышим                этим ухом. Нужно спросить об этом у вулканов, у землетрясений. Мы-то в                исповедальне просто приводим в порядок грязные делишки людей. И это всё,                это и есть жизнь.
Ю н о ш а (весьма потрясённый). Ах вот оно что, это и есть жизнь! Ну что ж, всем                нужно убираться.
С в я щ е н н и к (всё так же, со швейцарским акцентом). Ну да.

В это мгновение на сцене внезапно наступает ночь. Земля дрожит. Разражается гроза, молнии зигзагами рассыпаются во всех направлениях, и под этими зигзагами молний видно, как все персонажи начинают бегать, наталкиваясь друг на друга, падать на землю, подыматься и вновь бежать как сумасшедшие. В какой-то момент огромная рука хватает за волосы сводню; волосы тотчас вспыхивают и встают огромным ореолом.

М о щ н ы й   г о л о с   г и г а н т а. Сука, посмотри на своё тело! (Тело сводни                предстаёт абсолютно нагим и ужасным под корсажем с юбкой, которые                становятся прозрачными как стекло.)
С в о д н я. Оставь меня в покое, Господи. (Кусает Бога в запястье.)

Огромная струя крови хлещет на сцену, и при свете особенно яркой молнии виден священник, юторый крестится.
Когда снова зажигается свет, все персонажи мертвы, и их трупы валяются по всему полу. Остались только юноша и сводня, которые не сводят друг с друга глаз. Сводня падает в объятия юноши.

С в о д н я (со вздохом, как бы в высшей точке любовного содрогания). Расскажи мне,                как это с вами произошло.

Юноша закрывает лицо руками. Возвращается кормилица, держа под мышкой девушку как некий свёрток. Девушка мертва. Кормилица роняет её на землю, где та расплющивается, становясь плоской, как галета.
У кормилицы нет больше грудей. Грудь её совершенно плоская.
В эту минуту на сцену врывается Рыцарь; он бросается на кормилицу и яростно трясёт её.

Р ы ц а р ь (страшным голосом). Куда ты их дела? Отдай мне мой швейцарский сыр.
К о р м и л и ц а (игриво). Вот он. (Поднимает юбки.)

Юноша хочет убежать, но застывает на месте, как оцепеневшая кукла.

Ю н о ш а (как бы подвешен в воздухе, говорит голосом чревовещателя). Не делай маме                больно.
Р ы ц а р ь. Проклятая. (В ужасе закрывает лицо.)

Тут из-под юбок кормилицы появляется множество скорпионов, они начинают быстро размножаться в её влагалище, а последнее раздувается и лопается, становясь прозрачным; оно сверкает, как солнце. Юноша и сводня убегают, как будто их что-то жжёт.

Д е в у ш к а (поднимаясь, в ослеплении). Девственница! Ах, вот что он искал.