Тексты французского сюрреализма

¹⁹2₂

Бенжамен Пере

ЖИЗНЬ, ИСПОЛНЕННАЯ ИНТЕРЕСА

     Однажды ранним утром, выйдя, как обычно, из дому, мадам Ланнор обнаружила, что за ночь кто-то заменил вишнёвые деревья, ещё вчера покрытые восхитительными красными плодами, на натурализованных жирафов. Глупая шутка! Но почему мадам Ланнор решила, что виновата влюблённая парочка, сидевшая накануне вечером под деревом? В память о любви, они вырезали на коре свои сплетённые инициалы. У мадам Ланнор был в руках молочный поросёнок; возмутившись наглым поведением возлюбленных, она метнула в них поросёнком и заорала:
     — Что вы там делаете, порождения артишоков! Может, вы ещё бегонии хотите?
     К её великому удивлению, возлюбленные вдруг заскользили вдоль вишнёвого ствола, какой-то механизм тянул их вверх. Достигнув вершины, они полетели, как ласточки, потом стали планировать, описывая расширяющиеся круги, и упали в соседний пруд. Вскоре возник ужасный шум, сравнимый с одновременным звучанием 3000 тромбонов, корнет-а-пистонов, саксофонов, больших барабанов, горнов и др. Мадам Ланнор была, естественно, ошеломлена, но, не желая это показать, она изрекла:
     — Я уже давно занимаюсь изготовлением карманных зеркал.
     И перестала думать об этом происшествии. Но сегодня утром при виде натурализованных жирафов на месте вишнёвых деревьев она, не сомневаясь, провела параллель между событиями, происшедшими накануне и сегодня.
     Для очистки совести мадам Ланнор решила отправиться на пруд, где исчезли возлюбленные. Пруд был пуст, и в устилавшей дно — уже сухой — тине она обнаружила сотню распластанных трупов уистити, державших в лапах охотничьи рожки. Посреди озера возвышался обелиск более тридцати метров высотой, на который была надета мушкетёрская шляпа. У подножия монумента сидели давешние возлюбленные, взявшись за руки. Он склонял к ней голову и говорил: "Гертруда!", и она, в такой же позе, отвечала "Франсуа!". И так до бесконечности.
     При этом зрелище мадам Ланнор уже не сомневалась, что перед ней виновники происшествия. Она обрадовалась, что так быстро и правильно угадала. Она радовалась слишком рано, потому что один из уистити распрямился, сел и прокричал ей с чистым провансальским акцентом: "Брось в него камень первой". Прекрасная идея. Мадам Ланнор взяла огромный камень и бросила его в сторону возлюбленных, но, оказавшись в метре от головы Франсуа, камень остановился, между камнем и головой Франсуа проскочила искра, в тот же миг раздался потрясающий звук разбивающегося стекла. Едва шум затих, как из пьедестала вышли несколько обнажённых девушек, держащихся за руки и связанных стеблем вьюна, который был намотан на их тела, как снаряжение альпиниста. Они принялись танцевать вокруг обелиска, распевая гимн "Брабансон". Обезьяны одна за одной вставали, чтобы принять участие в танце: одни пели, другие аккомпанировали им на охотничьем рожке. Мадам Ланнор чувствовала, что её тело становится очень лёгким и начинает отплясывать со всеми. Если бы бедная мадам Ланнор, вместо того чтобы танцевать, посмотрела, что происходит на вершине обелиска, она бы, наверное, умерла от ужаса.
     Обелиск раскрылся, как ножницы. Между раздвинутыми ножками поднималась малюсенькая колонна дыма, переливающаяся всеми цветами радуги. Под колонной дыма летал велосипед, на котором пара, напоминающая Гертруду и Франсуа, занималась любовью. В тот самый момент, когда дым стал закручиваться в спираль, переднее колесо велосипеда отделилось от корпуса, медленно спустилось вдоль одной из сторон обелиска и деликатно село на голову одной из девушек. Реакция была моментальной. Всех девушек внезапно охватил огонь, и на их месте в течение нескольких секунд горело голубое пламя несколько сантиметров высотой, потом девушек заменило вишнёвое дерево: одна его половина была в цвету, в то время как другая — усыпана спелыми плодами.
     Мадам Ланнор так смутилась, что позабыла о своём преклонном возрасте, она была так потрясена, что забыла о скором прибытии своего племянника, который так кстати заменял пуховичок:
     — Мои вишни! — восклицала она. — Так вот они!
     Она побежала к обелиску, у подножия которого Франсуа и Гертруда по-прежнему стояли на коленях и повторяли без устали свои имена. Она пересекла линию вишнёвых деревьев, опоясывающую обелиск, и вдруг с изумлением увидела, как два растения стали сближаться, преграждая ей дорогу. Она хотела их обойти, но едва она заходила вправо, как перед ней вставало новое дерево, и то же самое происходило слева. Она хотела бежать — вишнёвые деревья погнались за ней. Ей оставалось только полететь. Что она и сделала. Увы! Вишни последовали её примеру. Эта игра в догонялки могла длиться ещё очень долго, если бы внезапно мадам Ланнор не осенило:
     — Выкопаю подземный ход до обелиска.
     Вскоре она приземлилась и ринулась к себе домой за киркой и лопатой. Через мгновение она была уже за работой. Вишнёвые деревья, демонстрируя, что этот пыл их не впечатляет, ежеминутно бросали ей на голову по гнилой вишне. Мадам Ланнор чертыхалась и работала с возрастающей яростью. Наконец дыра стала достаточно большой, чтобы мадам Ланнор могла опуститься в неё с головой. Удовлетворённая проделанной работой, она решила чуть-чуть передохнуть и растянулась на траве, повернув лицо к солнцу. Только она разлеглась, как заметила странное облако, имевшее форму сосиски, по краям которой торчали гигантские уши — они медленно колыхались, точно веер.
     — Этого ещё не хватало, — заворчала мадам Ланнор.
     Она решилась снова взяться за работу, но вдруг увидела, что сосиска раскалывается по долготе и из неё выпадает нечто: то была огромная вишня, в десять раз толще тыквы, она упала на обелиск и там застряла. Мадам Ланнор усмотрела в этом вызов и встала во весь рост:
     — Эй! Бандиты! Вы ещё получите!
     Схватив лопату, она начала размахивать ею над головой, но застыла в этой позе. Она увидела, что в выкопанной дыре находились 7 или 8 челюстей, которые регулярно открывались и закрывались. Впрочем, мадам Ланнор этим не испугать. Она вырвала из земли морковку и бросила её в одну из челюстей, в результате чего из всех челюстей вырвался тонкий жёлтый дымок, распространявший тошнотворный запах ладана. Все челюсти исчезли, и, когда дым развеялся, мадам Ланнор увидела на дне ямы девочку, которая держала между ногами головку лука-порея. Лук прорастал прямо на глазах, этот безудержный рост явно смущал девочку; постепенно живот, потом сердце и печень вышли из её тела и стали удаляться медленным шагом, будто сожалея о чём-то, в то время как девочка обнаружила, что её спина покрылась чешуёй.
     — Но ведь я же не сирена, — пробормотала она.
     Когда ей захотелось избавиться от луковицы, она с ужасом поняла, что та стала частью её тела. После долгих и болезненных усилий ей, впрочем, удалось её вырвать, но из-под лука выросла луковица ириса, который тут же зацвёл. Когда бутон раскрылся, девочка почувствовала боли роженицы и её вырвало книгой Часослова, самостоятельно открывшейся на странице, где говорилось о призвании Жанны Д'Арк. Девочка увидела в этом небесное знамение и тут же дала обет постричься в монахини. Она встала и вышла из ямы, не обращая больше внимания на мадам Ланнор, у той, в свою очередь, начались родовые схватки, в результате чего она породила на свет забавные часы в стиле Людовика XV, которые беспрерывно звонили. На этот раз мадам Ланнор почувствовала неуверенность. Потом наступила безмерная тоска и она ощутила, как невидимые руки надевают на неё высокие резиновые сапоги; вскоре они доверху наполнились потом. Мадам Ланнор упала в обморок.
     Она пришла в себя, услышав рядом бушующее море. Она открыла глаза и обнаружила себя в огромной металлической коробке с дырками, просверленными со всех сторон. Её окружала многочисленная компания сардин, которые, когда она села, встали на хвосты и очень вежливо сказали ей: "Добро пожаловать"; потом все исчезли в одном и том же направлении, словно их засосал гигантский насос. Мадам Ланнор смочила палец слюной и подняла его над головой, чтобы определить направление ветра.
     — Востоко-северо-восток, — сказала летающая рыба, которая незаметно приблизилась к ней. Мадам Ланнор посчитала своим долгом раздеться, однако ей не следовало снимать сапог, ибо едва она приняла это решение, как человеческий позвоночный столб спустился с потолка, осыпая её упрёками и оскорблениями за такое поведение. Осознавая недостойность своего поступка, мадам Ланнор молчала. Позвоночный столб покрылся розовыми фосфоресценциями и исчез в оглушительном грохоте захлопывающейся двери.
     Мадам Ланнор была в отчаянии, ибо поняла, что больше никогда не увидит свои вишни, и скрепя сердце решила вернуться к себе, но внезапно она ощутила острую боль в ступнях.
     — Ничего страшного, — сказали ей остальные члены, — это весна.
     Ступни мадам Ланнор покрылись вишнёвыми листьями, и через несколько секунд возникли цветы. Из каждого цветка выпадало по спичке, которая загоралась при соприкосновении с землёй. Цветы исчезли, вскоре на их месте выросли вишнёвые плоды. Пронёсся ветер, вишни наполнились серными парами, они утратили цвет, обнажилось ядро. Едва мадам Ланнор успела вытянуть руки, как косточки стали кустами. Мадам Ланнор увидела вспышку, вслед за которой последовал ужасающий раскат грома. Открыв глаза, она обнаружила себя подвешенной за ноги на вершине обелиска на площади Согласия, а вокруг её головы плавало множество вишен, которые взрывались, как грибы-дождевики. Тогда мадам Ланнор поняла, что пришёл её последний час, и она умерла, как умирают грибы.