"Мастер и Маргарита" как путеводитель по субкультуре русского антисемитизма

21.

     Попытаемся подвести итоги.
     Из рефлексов СРА, подробно рассмотренных выше, с необходимостью не следует антисемитизм самого Булгакова в период работы над романом "Мастер и Маргарита", желание писателя хотя бы и тайно, хотя бы и в виде шифра, но о своём антисемитизме заявить. В конце концов, отсылки к СРА затерялись в большом романном построении; экзистенциальная постановка всех вопросов переосмыслила отношение к силам зла, действующим в романе; на первый план вышли "вечные" проблемы, лишённые национальной специфики. Не исключено, что сам процесс работы, "борьба" с разнородным материалом и исходным замыслом, художественное осмысление заставили изменить первоначальный проект, "гуманизировать" его.
     Существенная особенность романа: непонимание "еврейской" подоплёки не сказывается на осмыслении, всё равно позволяя ему быть конструктивным. Согласно У. Эко, это качество постмодернизма, и оно, безусловно, присуще "Мастеру и Маргарите" (аккумуляция мотивов и образов, бриколаж).
     Умберто Эко: "если в системе авангардизма для того, кто не понимает игру, единственный выход — отказаться от игры, здесь, в системе постмодернизма, можно участвовать в игре, даже не понимая её, воспринимая её совершенно серьёзно. В этом отличительное свойство (но и коварство) иронического творчества" ("Имя розы").
     Коварство "Мастера" — в генезисе тех схем и мотивов, которые вошли в романную плоть, так и оставшись (это им на роду написано) ЭЗОТЕРИЧЕСКИМИ. Не воспринявший эзотеризма человек спокойно читает роман, не отягощаясь коннотациями СРА. Более того, с учётом всеобщей любви к роману, существования особой "булгаковской ауры" указание на СРА-коннотации большинством реципиентов воспринимается как посягательство на святыню.
     Теоретически равновозможны три варианта:
     а) бессознательное (во фрейдовском смысле) манипулирование "готовыми" формами, бриколаж; при этом отсутствует осознанная смысловая связь форм с первоначальным содержанием, однако текст обнаруживает круг булгаковского чтения, очевидно, девятисотых — десятых годов. Действительно,

Всё проходит, как тень, но время
Остаётся, как прежде, мстящим,
И былое, тёмное бремя
Продолжает жить в настоящем.

     б) сознательная консервация элементов иллегитимированной СРА, её "второе рождение" в зашифрованном виде, поскольку "субстрат антисемитизма входит как необходимый элемент в русскую литературу девятнадцатого века".
     в) не до конца удавшаяся попытка преодолеть содержание раннего замысла или варианта, как основной сюжетный ход включавшего концепцию "мирового еврейского заговора", войну Сатаны с Россией, на которую напала "тысячеглавая гидра еврейского кагала". Из-за претворения такой концепции могло последовать уничтожение ранней редакции романа (что, кстати, напоминает об уничтожении дневника 1924—1925 гг. с уже известными особенностями идейной позиции его автора). Трансформация исходной схемы происходила в середине 1930-х годов одновременно с борьбой, которую Сталин повёл с "еврейским засильем": это важное обстоятельство, ибо антиеврейский пафос (если он был) лишался злободневности (с падением Г. Г. Ягоды, Л. Л. Авербаха и других): нечисть пришлось лишить национальности вовсе.
     В результате преодоления раннего варианта образ Воланда (в первую очередь) оказался закодированным дважды: первый раз — "еврейско-сатанинским" кодом, второй раз — западноевропейским ("фаустовский" код, носящий в романе откровенно маскировочный характер и потому нарочитый). При переходе от раннего варианта к позднему соответствующим образом меняется и функция Воланда: вместо похищения рукописи мастера (что следовало бы сделать по традиции СРА ) он её спасает и верифицирует. "Фаустовский" код генетически связан с сюжетом вызывания духа, который служит отгадчику тайны. В окончательном тексте оба кода наложены друг на друга (о чём напоминает амбивалентный эпиграф), поэтому Воланд не способствует публикации рукописи, оставляя тайное тайным. Целью посещения Москвы становится в результате бал Сатаны — довольно странная мотивировка для столь значительного персонажа. Но в посвящённых ему главах концентрация "еврейских" мотивов наивысшая, что, безусловно, не случайно и подтверждает основную концепцию нашей работы. При этом вред рукописи наносят московские критики.
     В „Сатанистах XX века" Эльзы Шабельской был убит профессор Рудольф Гроссе, который в сочинении "История тайных обществ" открыл некую страшную тайну жидо-масонства. Рукопись мастера также открывает тайну, и потому даже Воландом не допускается до опубликования в Москве. Мастер же теряет имя, дом и сам сжигает рукопись, подчиняясь силе. В конце концов его отравляют по приказу всё того же Воланда (сюжетный поворот, очевидно, унаследованный от первоначального варианта; кстати, гибнет и Берлиоз, пытающийся бежать к телефону, чтобы разоблачить Воланда). Весьма вероятно, что вина мастера (с объяснением которой возникли трудности даже у М. О. Чудаковой) имеет литературно-реликтовый характер и заключена именно в раскрытии тайн, относясь к первоначальному варианту романа.
     Вариант "в" представляется наиболее вероятным. К тому же он включает в себя редуцированный вариант "б", служащий успокоению исколотой памяти, мотив, который объединяет автора романа, Ивана Бездомного и пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата.
Стр. 15 Продолжение
(Книга Михаила Золотоносова.)

_*------(((((

)))))------_*