По поводу "Бесконечного тупика"

В. Л.: В современной историографии второй мировой войны существуют различные оценки её заключительного этапа. Одни специалисты утверждают, что война могла закончиться намного раньше, - известны, в частности, мемуары маршала Чуйкова, который об этом писал. Другие считают, что она могла затянуться ещё как минимум на год. Кто ближе к истине? И в чём она? Какой точки зрения придерживаетесь Вы?

В. Ф.: По этому вопросу спорит не только сегодняшняя историография. О сроках ведения войны в Европе и о времени её окончания шли дискуссии ещё в ходе войны. Они велись непрестанно с 1942 года. Если быть точным, то сей вопрос занимал политиков и военных с сорок первого года, когда подавляющее большинство государственных деятелей, включая Рузвельта и Черчилля, полагали, что Советский Союз продержится максимум четыре-шесть недель. Только Бенеш верил и утверждал, что СССР устоит перед нацистским нашествием и в конечном счёте разобьёт Германию.

В. Л.: Эдуард Бенеш, если я правильно помню, был президентом Чехословакии в эмиграции. После Мюнхенского сговора 1938 года и захвата страны он находился в Великобритании?

В. Ф.: Да. Затем, когда эти оценки и, если позволите, расценки нашей жизнестойкости не сбылись, когда под Москвой Германия потерпела первое, подчёркиваю, стратегическое поражение во второй мировой войне, взгляды резко переменились. На Западе зазвучали опасения, как бы Советский Союз не вышел из этой войны слишком сильным. А если он действительно окажется слишком сильным, то станет определять лицо будущей Европы. Так говорил Берле, заместитель госсекретаря США, координатор американских разведок. Так считало и окружение Черчилля, включая очень солидных людей, разрабатывавших до войны и в ходе войны доктрину действий британских вооружённых сил и всей британской политики.

Это объясняет во многом сопротивление Черчилля открытию второго фронта в 1942 году. Хотя Тивербрук, Криппе в британском руководстве и особенно Эйзенхауэр и другие разработчики американских военных планов полагали, что есть и технические, и иные предпосылки для того, чтобы нанести немцам поражение именно в сорок втором году. Использовать фактор отвлечения подавляющей части германских вооружённых сил на восток и, по существу, открытое для вторжения 2000-километровое побережье Франции, Голландии, Бельгии, Норвегии, да и самой Германии, для армий союзников. Вдоль атлантического побережья у нацистов тогда не имелось никаких долговременных оборонительных сооружений.

Более того, американские военные настаивали и убеждали Рузвельта (есть несколько меморандумов от Эйзенхауэра на этот счёт), что второй фронт необходим, что второй фронт возможен, что открытие второго фронта сделает войну в Европе, в принципе, кратковременной и заставит Германию капитулировать. Если не в сорок втором году, то, самое позднее, в сорок третьем.

Но подобные расчёты никак не устраивали Великобританию и деятелей консервативного склада, которых на американском Олимпе было предостаточно.

В. Л.: Кого вы имеете в виду?

В. Ф.: Ну, например, крайне недружественно в отношении СССР был настроен весь госдепартамент во главе с Хэллом. Это объясняет, почему Рузвельт не взял с собой Хэлла на Тегеранскую конференцию, а протоколы встреч «большой тройки» госсекретарь получил для ознакомления через шесть месяцев после Тегерана. Курьёз в том, что Гитлеру протоколы были доложены политической разведкой рейха через три или четыре недели. Жизнь полна парадоксов.

После Курской битвы 1943 года, завершившейся поражением вермахта, 20 августа в Квебеке заседали начальники штабов США и Великобритании, а также Черчилль и Рузвельт. В повестке дня стоял вопрос о возможном выходе Соединённых Штатов и Британии из антигитлеровской коалиции и о вступлении в союз с нацистскими генералами для ведения совместной войны против Советского Союза.

В. Л.: Почему?

В. Ф.: А потому, что, по идеологии Черчилля и тех, кто эту идеологию разделял в Вашингтоне, нужно было «задержать этих русских варваров» так далеко на востоке, как только можно. Если не разбить Советский Союз, то предельно ослабить его. Прежде всего руками немцев. Так ставилась задача.

Это старый-престарый черчиллевский умысел. Он развивал эту идею в разговорах с генералом Кутеповым ещё в 1919 году. Американцы, англичане и французы терпят неудачу и не могут задавить Советскую Россию, говорил он. Нужно возложить эту задачу на японцев и немцев. В аналогичном ключе Черчилль наставлял в 1930 году Бисмарка, первого секретаря посольства Германии в Лондоне. Немцы повели себя в первой мировой войне как недоумки, утверждал он. Вместо того чтобы сосредоточиться на разгроме России - начали войну на два фронта. Если бы они занялись только Россией, то Англия нейтрализовала бы Францию.

Для Черчилля это была не столько борьба с большевиками, сколько продолжение Крымской войны 1853 - 1856 годов, когда Россия хорошо ли плохо ли старалась положить предел британской экспансии.

В. Л.: В Закавказье, Центральной Азии, на богатом нефтью Ближнем Востоке...

В. Ф.: Естественно. Следовательно, когда мы говорим о разных вариантах ведения войны с нацистской Германией, не должно забывать о разном отношении к философии союзничества, к обязательствам, которые брали перед Москвой Англия и США.

Отвлекусь на мгновение. В Генте в 1954 или 1955 году проходил симпозиум священников по теме: целуются ли ангелы? В итоге многодневных дебатов были сделаны выводы: целуются, но без страсти. Союзнические отношения в антигитлеровской коалиции в чём-то напоминали "ангельскую" причуду, если не сказать - поцелуи Иуды. Обещания были без обязательств или хуже того - для введения советского партнёра в заблуждение.

Такая тактика, напомню, сорвала переговоры СССР, Великобритании и Франции в августе 1939 года, когда ещё можно было сделать что-то для сдерживания нацистской агрессии. Демонстративно не оставили советскому руководству иного выбора, как заключить с Германией договор о ненападении. Нас подставили под удар изготовившейся к агрессии нацистской военной машины. Сошлюсь на установку, как она была сформулирована в кабинете Чемберлена: «если Лондону не уйти от соглашения с Советским Союзом, британская подпись под ним не должна означать, что в случае нападения немцев на СССР англичане придут на помощь жертве агрессии и объявят Германии войну. Мы должны зарезервировать возможность заявить, что Великобритания и Советский Союз по-разному толкуют факты».

В. Л.: Известный исторический пример: когда Германия в сентябре 1939 года напала на Польшу, союзника Великобритании, Лондон объявил Берлину войну, но не сделал ни одного серьёзного шага, чтобы чем-то реально помочь Варшаве.

В. Ф.: Но в нашем случае не шло речи даже о формальном объявлении войны. Тори исходили из того, что немецкий каток пройдёт до Урала и попутно всё утрамбует. Некому будет сетовать на коварство Альбиона.

Эта связь времён, связь событий существовала во время войны. Она давала пищу для размышлений. И эти размышления, как мне представляется, были не очень оптимистичными для нас.

В. Л.: Но давайте вернёмся к рубежу "сорок четвёртый - сорок пятый год". Могли мы закончить войну раньше мая или нет?

В. Ф.: Поставим вопрос так: почему высадка союзников планировалась именно на сорок четвёртый год? Этот момент почему-то никто не акцентирует. Между тем дата выбрана совершенно не случайно. На Западе принимали в расчёт, что под Сталинградом мы потеряли огромное количество солдат и офицеров, боевой техники. Колоссальные жертвы были и на Курской дуге… Танков мы потеряли больше, чем немцы.

В сорок четвёртом году страна мобилизовала уже семнадцатилетних мальчишек. Деревню практически всю вычистила. Только на оборонных заводах щадили возраст 1926 - 1927 годов <···>.

Американская и британская разведки, оценивая перспективы, сходились на том, что к весне 1944 года наступательный потенциал Советского Союза будет исчерпан. Что людские резервы будут полностью израсходованы, и Советский Союз не сможет нанести вермахту удара, сравнимого с Московской, Сталинградской и Курской битвами. Стало быть, ко времени высадки союзников, увязнув в противостоянии с нацистами, мы уступим США и Англии стратегическую инициативу.

К моменту высадки союзников на континент был приурочен и заговор против Гитлера. Приведённые к власти в рейхе генералы должны были распустить Западный фронт и открыть американцам и англичанам простор для оккупации Германии и «освобождения» Польши, Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии, Югославии, Австрии… [("Без кавычек" освобождала, видимо, только Красная Армия...)] Красная Армия должна была быть остановлена на границах 1939 года.

В. Л.: Помню, американцы и англичане даже высаживали десант в Венгрии, в районе Балатона, с целью захватить Будапешт, но немцы его весь расстреляли…

В. Ф.: Это был не десант, а скорее контактная группа для восстановления связей с венгерскими антифашистскими силами. Но сорвалось не только это. Гитлер после покушения остался жив, Роммель оказался тяжело раненным и выбыл из игры, хотя на Западе делали ставку именно на него. Остальные генералы струсили. Случилось то, что случилось. Лёгкого марша по Германии под бравурную музыку у американцев не вышло. Они ввязались в бои, временами тяжёлые, вспомним Арденнскую операцию. Тем не менее решали свои задачи. Решали их порой достаточно цинично.

Приведу конкретный пример. Войска США подошли к Парижу. Там началось восстание. Американцы остановились в тридцати километрах от столицы Франции и ждали, пока немцы перебьют восставших, так как это были в первую очередь коммунисты. Убито было там (есть разные данные) от трёх до пяти тысяч человек. Но восставшие овладели ситуацией, и только тогда американцы взяли Париж. То же самое отмечалось и на юге Франции.

Вернёмся к тому рубежу, с которого мы с вами начали разговор.

В. Л.: Зима сорок четвёртого - сорок пятого годов.

В. Ф.: Да. Осенью сорок четвёртого года в Германии прошло несколько совещаний, которыми руководил Гитлер, а потом по его поручению - Йодль и Кейтель. Смысл их [(совещаний)] сводился к следующему: если устроить американцам хорошую взбучку, у США и Англии пробудится большой вкус к переговорам, [вроде тех,] которые велись втайне от Москвы в 1942 - 1943 годах.

Арденнская операция замышлялась в Берлине не как операция на победу в войне, а как операция на подрыв союзнических отношений между Западом и Советским Союзом. США должны были понять, насколько ещё сильна Германия, насколько она интересна для западных держав в их противоборстве с Советским Союзом. И насколько у самих союзников не хватит ни сил, ни воли, чтобы остановить «красных» на подступах к территории Германии.

Гитлер подчёркивал, что никто не будет говорить со страной, которая находится в тяжёлой ситуации, - "с нами будут говорить только тогда, когда вермахт покажет, что он - сила".

Внезапность была решающим козырем. Союзники заняли зимние квартиры, считали, что Эльзасский район, Арденнские горы - прекрасное место для отдыха и очень плохое место для боевых операций. Немцы между тем собирались прорваться к Роттердаму и отрезать возможность американцам пользоваться портами Голландии. И это обстоятельство полностью [решило бы проблемы западной кампании] <···>.

Начало Арденнской операции несколько раз откладывалось. Сил у Германии не хватало. И она началась именно в тот момент, когда зимой сорок четвёртого Красная Армия вела тяжелейшие бои в Венгрии, в районе Балатона и под Будапештом. На кону были последние источники нефти - в Австрии и кое-какие в самой Венгрии, - которые контролировались немцами.

Это была одна из причин, почему Гитлер решил защищать Венгрию несмотря ни на что. И почему он в разгар Арденнской операции и перед началом Эльзасской операции [стал] <···>, по существу, оттягивать силы с западного направления и перебрасывать войска на советско-венгерский фронт. Главная сила Арденнской операции - 6-я танковая армия СС была снята с Арденн и переброшена в Венгрию…

В. Л.: Под Хаймашкер.

В. Ф.: По существу, началась передислокация ещё до того панического обращения к Сталину Рузвельта и Черчилля, когда они, в переводе с дипломатического на обычный язык, начали просить: помогите, спасите, мы оказались в беде.

А Гитлер <···> [полагал], и этому есть доказательства, что если наши союзники столь часто подставляли под удар Советский Союз и неприкрыто выжидали - а выдержит ли Москва, не сломается ли Красная Армия, - то и мы можем так поступить. <···> Ведь союзники не поделились с нами даже развединформацией, например, о планах наступления немцев через Дон на Волгу и далее - на Кавказ, и прочее-прочее…

В. Л.: Эту информацию, если не ошибаюсь, нам передала легендарная «Красная капелла».

В. Ф.: Американцы не предоставляли нам никакой информации, хотя имели её [расписанной] по дням и часам. В том числе и о подготовке операции «Цитадель» на Курской дуге...

У нас, конечно, имелись весомые основания присмотреться, насколько наши союзники умеют воевать, насколько они хотят воевать и насколько они готовы продвигать свой главный план при осуществлении операции на континенте - план, который назывался «Рэнкен». Не «Оверлорд» был основой, а «Рэнкен», который предусматривал установление англо-американского контроля над всей Германией, над всеми государствами Восточной Европы, чтобы не допустить туда нас.

Эйзенхауэр, когда был назначен командующим силами второго фронта, получил директиву: готовить «Оверлорд», но всегда иметь в виду «Рэнкен». Если сложатся благоприятные условия для проведения плана «Рэнкен», отбросить «Оверлорд» и все силы направить на выполнение плана «Рэнкен». Восстание в Варшаве было начато под этот план. И многое другое проводилось под этот план.

В этом смысле сорок четвёртый год, конец его - начало сорок пятого стали моментом истины. <···> Формально союзники вели боевые действия для нас очень важные - какую-то часть германских войск они, безусловно, связывали. Но главный их замысел был - остановить по возможности Советский Союз: как говорил Черчилль и <···> отдельные американские генералы - «остановить потомков Чингиз-хана».

Между прочим, эту мысль в грубо антисоветской форме Черчилль сформулировал ещё в октябре сорок второго года, когда ещё не началось наше контрнаступление 19 ноября под Сталинградом: «Нужно остановить этих варваров как можно дальше на востоке».

И когда мы говорим о наших союзниках, я ни в коем случае не хочу и не могу умалить заслуги солдат и офицеров союзных войск, которые воевали, как и мы, не зная ничего о политических интригах и махинациях своих правителей, - воевали честно и стойко. Я не умаляю помощи, которая нам досталась по ленд-лизу, хотя мы никогда не были главными получателями этой помощи. Я просто хочу сказать, насколько сложной, противоречивой и опасной была ситуация для нас на протяжении всей войны до её победного салюта. И насколько трудным порой было принятие того или иного решения. Когда нас не просто водили за нос, а продолжали и продолжали <···> подставлять под удар.

В. Л.: То есть война действительно могла закончиться много раньше мая сорок пятого?

В. Ф.: Если абсолютно откровенно ответить на этот вопрос, то я скажу: да, могла. Только не вина нашей страны в том, что она не закончилась ещё в сорок третьем году. Не наша вина. Если бы наши союзники честно выполняли свой союзнический долг, если бы они придерживались тех обязательств, которые брали перед Советским Союзом в сорок первом, сорок втором и в первой половине сорок третьего года! А так как они этого не сделали, война затянулась как минимум на полтора-два года.

А главное, не будь этих затяжек с открытием второго фронта - жертв среди советских людей и среди союзников, особенно на оккупированной территории Европы, было бы на 10-12 миллионов меньше. Не работал бы даже Освенцим: он ведь начал действовать на полную мощность в сорок четвёртом году…